— Дальше, — сказал я. — Что было потом?

— Мы зашли в комнату, где лежал труп, и осмотрелись. Бикнелстал выдвигать ящики, потом начал шарить в одежде. Наконец он нашел бумажникБастиона.

— И что было в бумажнике?

— Куча денег, — ответила Берта, — и какие-то бумаги.

— Что за бумаги?

— Не знаю, — ответила она. — Бикнел быстро глянул на них иположил к себе в карман.

— Ненормальный, — выругался я. — Полицейские могли обыскатьего и…

— Не спеши с выводами, — снова успокоила меня Берта. —Бикнел жутко хитрый. Конечно, он боялся, что его могут отвезти в полицейскоеуправление и обыскать. Поэтому он стал думать, куда бы их сплавить, чтобыполицейские их не нашли, а он бы потом мог их снова забрать.

— И что он сделал?

— Там рядом с домом есть каменная стена. Когда Бикнел вышел,он вложил бумаги в одну перчатку, скатал обе перчатки вместе, засунул их вотверстие в стене и заткнул отверстие еще одним камнем, который валялся подстеной.

— А что в этих бумагах, ты не знаешь?

— Нет. Может быть, и Бикнел как следует не знает. Онвзглянул на них лишь мельком, но вещь, видимо, ценная, что-то из того, что онискал.

— Что-нибудь еще? — спросил я.

— В шкафу было много катушек с пленками, — ответила Берта, —и магнитофон для их прослушивания. Я так думаю, часть пленок были чистые, ачасть — с записями. Наверно, это были разговоры Мириам и Нормы. Но их трогатьмы не стали — мы не сумели бы их оттуда незаметно вывезти.

— Теперь полицейские их найдут, прослушают и наедут наМириам Вудфорд, как самосвал, может, еще сегодня. Дальше, что еще?

— Вот теперь, — запинаясь сказала Берта, — осталось то, чтоменя больше всего беспокоит. Ты знаешь, Дональд, наверно, я совсем сбрендила.

— Говори же, — нетерпеливо сказал я, — у нас мало времени.Выкладывай начистоту. От твоего самобичевания уже лучше не будет.

— Пока что я держалась в рамках — закон нарушал Бикнел.

— Не считая того, что ты тоже вошла внутрь.

— Верно, вошла, но я, по крайней мере, ничего не трогала.

— Так, дальше.

— Но затем я начала трусить, отчаянно трусить, — проговорилаБерта.

— Вовремя, — заметил я.

— Я сказала Бикнелу, что выйду наружу, послежу заобстановкой и, если появится полиция, я ему свистну.

— И что ты сделала?

— Вышла.

— Оставив Бикнела внутри?

— Да.

— Продолжай же, — теребил ее я. — Ты ведь что-то хочешьсказать, говори же ради Бога.

— Я заметила это, уже когда выходила. В маленькой прихожейстоял шкаф с книгами, и одна книга на полке слегка высовывалась из общего ряда.Наверно, я могла бы похвастаться своим зорким взглядом сыщика, но на самом делеэто было не так. Просто женский инстинкт, привычка домашней хозяйки. Чертпобери, ты только не смейся, у меня тоже есть женские инстинкты!

— Я и не смеюсь.

— Это оказалась фальшивая книга! Как только я за неевзялась, я почувствовала, что с ней что-то не так. И я ее вытащила! Толькоснаружи это была книга, а внутри, под обложкой, страницы были вырезаны.

— Быстрее, — еще раз поторопил я. — Повторяю, у нас маловремени. К черту подробности, должны же мы понять наконец в чем дело!

— Бикнел был в другой комнате, шарил там по всем углам. —Берта никак не внимала моим призывам. — Как только я взялась за книгу, япочувствовала, что у нее какой-то не тот вес. Я попыталась запихнуть ее наместо, но второпях ничего не получилось. Тогда-то я и раскрыла ее и увидела,что книга была только снаружи. А внутри, где все было вырезано, лежала обычнаякинокамера.

— И все?

— Все, — сказала она.

— Что же ты с ней сделала?

— Прежде чем что-нибудь делать, — ответила Берта, — явынесла кинокамеру на свет и внимательно ее рассмотрела. И тут я вдруг поняла,что везде и на всем оставляю отпечатки пальцев. Я схватила носовой платок иоттерла эту книгу, как могла. Потом взялась за кинокамеру и поняла, что и наней везде мои отпечатки и удалить их практически невозможно.

— И что ты сделала?

— Я украла эту кинокамеру, а фальшивую книгу поставилаобратно на полку.

— А что ты сделала с камерой?

— Понимаешь, — ответила она, — я боялась, что полицейскиемогут меня обыскать. Было понятно также, что они найдут способ обшарить иавтомобиль. Я вышла на улицу и некоторое время постояла на крыльце, держа вруках эту штуку. И вот тут-то у меня родилась блестящая идея. Я прошла подороге к началу этого проезда. Там, на углу, есть полдюжины почтовых ящиков. Наодном из них значилась фамилия «Эбни». Я не знала, конечно, в котором часу уних разносят почту, но подумала, что утро уже прошло, поэтому можно рискнуть. Вобщем, я открыла этот ящик и сунула туда камеру.

— Оставив на ней отпечатки пальцев?

— Нет. Я, конечно, вытерла ее, как могла, но все равно оченьбеспокоюсь. Может быть, что-то и осталось. У меня же не было перчаток.

— Что потом?

— Потом вернулась на крыльцо и тут же услышалаприближающийся звук сирены. Я подала сигнал Бикнелу, и он вышел. Я спросила,нашел ли он что-нибудь еще, и он ответил, что нет, только эти бумаги.

— Которые он спрятал?

— Нет, они еще были у него. Как раз в этот момент он ивложил их в одну перчатку, скатал перчатки вместе, засунул в дырку в каменнойстене и заткнул другим камнем, который валялся на земле. Наверно, этот камень ивыпал раньше из стены.

— А про камеру ты Бикнелу не сказала?

— Дональд, — торжественно произнесла она, — я не говорилапро камеру никому на свете и никому не скажу. Если ее найдут, я буду отпиратьсядо последнего. Конечно, я поступила глупо, но мне вдруг пришло в голову, что вней может быть какая-нибудь важная пленка, может быть, что-нибудь, что ониспользовал для шантажа. — Она замолчала и умоляюще посмотрела на меня. —Дональд, ты же такой смелый и находчивый! Ты сможешь достать эту пленку иотдать ее проявить. Полиция будет следить за Стивом Бикнелом и за мной, но утебя-то ведь будет возможность съездить туда и отличиться.

— Почему же ты не сказала про камеру Бикнелу? — переспросиля.

— Чтобы оказаться во власти этого скрипучего козла? —взорвалась Берта. — Какого черта мне самой лезть в петлю? Ты про нее знаешь, япро нее знаю, теперь еще Бикнел будет знать! Или, может, ты думаешь, что когдадело дойдет до расчета, Бикнел скажет: «А еще, миссис Кул, раз вы рисковалисвоей лицензией и совершали противоправные действия, чтобы мне помочь, я хочудать вам небольшую надбавку»? Вот уж хрен! Он будет иметь на меня компромат,достаточный, чтобы лишить меня работы. Он такой вредный и сварливый, чтонепременно постарается это использовать против меня. А я сама хочу быть вреднойи сварливой, хочу иметь возможность строго на него смотреть и напоминать прислучае, что это он нарушил закон, когда вошел в дом и там рыскал.